Современная фотография: криминалисты и уборщики

«А король-то голый», - рефреном звучит в голове с момента открытия выставки Кандиды Хёфер (Candida Höfer)  в дюссельдорфском музее kunstpalast (Германия). Под «королем» в каком-то смысле может пониматься знаменитая школа Бехер (Becher), выпестовавшая в Дюссельдорфской Академии художеств целый выводок своих птенцов-школьников. Самый главный среди них, просто орел — Андреас Гурски (Andreas Gurski). Кроме него: Томас Штрут (Thomas Struth), Кандида Хёфер (Candida Höfer), Руф (Thimas Ruth), Аксель Хютте (Axel Hütte) и др.

Прессконференция перед вернисажем напомнила об аналогичном событии, произошедшем год назад: в том же зале с тем же количеством заинтересованных журналистов, критиков, фотографов, художников и прочих открылась выставка Андреаса Гурски. И даже выражение лица главных виновников «торжеств» было аналогичным: закрытым, отстраненным, не эмоциональным.

Вот и снова рефрен, «а король-то...». А как объяснить? В каком смысле «король» и почему он «голый»?

Начнем с простого, с денег. Знаете, сколько стоит одна фотография Гурски? Например, его „Rhein II“ был продан на аукционе пару лет назад более чем за 4 миллиона долларов. Вот в этом самом смысле. Он, Гурски, - некоронованный король, самый дорогой из ныне здравствующих фотографов. Снимки Кандиды Хёфер стоят не столь ужасающе, но цены все же впечатляют, так же как и ее востребованность — почти на каждой ярмарке можно увидеть фотографии ученицы дюссельдорфской академии.

И что же в этих снимках такого необычного, что находятся ценители, готовые платить за них немалые деньги?

Вот тут-то мы и подошли к ключевому моменту, а именно к объяснению утверждения: некто - «голый».

На снимках — ничего. То есть нечто, конечно же, есть. Например, ландшафты — без света, без эмоций, без людей, без истории, - как у Гурски. Или интерьеры — в рассеянном свете, пустые, холодные, нереальные — как у Кандиды Хёфер. Эти двое довели до конечной точки стиль, мысль, концепт учителей. Казалось бы.

Их учителя Берндт и Хилла Бехер — признанные фотографы-археологи, - документировали объекты уходящей индустриальной эпохи, как коллекционируют бабочек. Доменные печи, шахты, водонапорные башни были очищены от всего временного. Авторы старались задать идеальные условия, нивелирующие влияние реальной среды, освещенности, природы. Сезон — без зелени и без снега, погода — без солнца и без дождя, время дня, день недели — безлюдный. Результатом становились изображения зданий, изъятых из среды «обитания», похожие на наколотые на булавку объекты  этномолога. И для легкости опредления — вместо латинских названий и классификации, - название строения, место и дата. 

В 1972 году темой Dokumenta, знаменитой кассельской выставки современного искусства, было «Spurensicherung / Документирование следов». Spurensicherung - термин из криминалистики, таким словом называют команду в специальных костюмах, которая появляется на месте преступления и «консервирует следы», а именно, криминалистов. Конечно же, в этой выставке приняли участие Берндт и Хилла Бехер, потому что эта тема попала в точку, это был их конек: они фиксировали историю, сохраняли следы культуры, которая уходила в прошлое, «консервировали» объекты. Сухо, научно, криминалистически.

То, что делают Хёфер и Гурски — это то же самое. С  той разницей, что они готовят свои «консервы» еще с живой реальности. Их объекты - не история, это реальные пейзажи, это реальные, пусть музейные или другие исторические интерьеры, но реальные и живые, это настоящее, это часть жизни. И вот из этой жизни удачливые ученики из школы фотографов-археологов стараются приготовить свой объект: пейзаж, в котором реальность, не больше чем орнамент, арабеска (Гурски); или интерьер, идеальный в своей перспективе, в своем порядке, не нарушаемый хаосом органического (Хёфер). Каждый след жизни вымаран из снимка, каждый след эмоции, будь то свет или движение, предотвращен. Это не Spurensicherung, то есть фиксирование следов (дословный перевод). Это — Spurenbeseitigung,   ликвидация следов. Эти фотографы — не археологи, и даже не криминалисты, фиксирующие реальность,  они — та уборочная команда в синих костюмах, которая приходит на место уже после криминалистов, их задача - очистить все от любого следа реальности, следа жизни и смерти, от органики.

Остается вопрос. Почему фотографии Гурски так дороги, почему Гурски  и Хёфер так однозначно оценены критиками, искусствоведами, почему для них найдено столько умных слов, объясняющих искусство, которое, в сущности, - красивый объект без всяких следов жизни? Или с эстетизированными следами — как в последней Бангкокской серии Гурски.

А если вернутся к теме денег и спросить: кто платит? Платит покупатель. Спрос диктует цену. Могу предположить, что «стерильные» фотографии Гурски и Хефер очень хорошо встраиваются в современный интерьер. Чистые красивые изображения не нарушают покоя, их безэмоциональность — залог длительности «развески», это как очень дорогие «фотообои». Эстетично и престижно.

Но как же это плоско — фотография как интерьерный декор. Это невозможно в мире современного искусства, в мире современной фотографии. Нужно было восстановить ориентиры, точнее, подправить. В этом и состояла задача многих критиков и искуствоведов. С которой они так удачно справились. Стоит открыть каталог одного или другого, как натыкаешься на самые глубокие и самые потрясающие мысли. Если не видеть самих избражений, то можно напредставлять бог знает что: фантастических королей и фантастические королевства. Ну, а невпечатлительные будут повторять известный рефрен: «а король то голый»...

Кстати, в Кельне в прошлую пятницу открылась выставка Берндта и Хиллы Бехер. Можно будет сравнить. 

Фотографии и текст: Елена Невердовская (с)